– Дрожи, дрожи… Сильнее дрожи! Вытрясай из себя холод…

Он сумел открыть глаза, чтобы увидеть мучителя. Над нимплавало огромное лицо, перекашивалось. Таргитай стряхнул деревянной рукойслезы, с трудом узнал Олега. Лицо волхва распухло, как покусанное пчелами,обвисло, пошло багрово-темными пятнами. Как здешнее небо, подумал Таргитайвяло.

– Где мы? – прошептал Таргитай.

– Совсем уши отсидел, – просипел Олег. – Забыл?

Таргитаю не чудилось, волхва в самом деле шатало. Таргитаязатрясло сильнее. На нем был ворох шкур, в поле зрения появилась рука в трупныхпятнах. В худых пальцах мертвеца трясся узкий ковш. Таргитай отшатнулся. Олегрыкнул, и Таргитай со страхом сообразил, что и рука принадлежала Олегу. Тотдержался за ложе, руки, как и лицо, были в таких же нехороших пятнах. ТакиеТаргитай уже видел: в их лесной деревне обмораживались нередко.

Он кое-как взял ковш. Олег не отпускал, и хорошо сделал,деревянные пальцы не слушались, ковш выскальзывал, как рыба.

Горло обожгло. Он поперхнулся, огненный валун прокатился погорлу, вломился в желудок. Таргитай взвыл, вскочил как ошпаренный. Сильные рукиудержали так уверенно, что решил было, что Мрак отыскал и спас, но, оборотившись,увидел хмурое лицо волхва.

– Хватит. – Голос был сиплый, битый морозом. – Не лакай, акипес голодный. Сгоришь.

– Лучше сгореть… чем утопнуть…

– Певец! – Олег смотрел с отвращением. – Не можешь безкрасивостей. А мне потом твои кишки выгребай за порог?

Он отодвинулся и как бы растворился в зыбкой стене. Таргитайпощупал вокруг себя пол, холодные камни, плотно подогнанные друг к другу.Отполированные до блеска, будто по ним ходят не одну сотню лет…

Плечи зябко передернулись. И от холода, и вообще… Стеныпросторной ямы, где он лежал, кое-где поддерживают жерди, но комья земли все жеотваливались, лежали серые, как мыши. Все шевелилось и плавало как в тумане.

Он потер глаза, сообразил, что в углу из-за камнейподнимается дым, настолько плотный, что в двух шагах уже ничего не видно.Потому Олег исчез. А дым колышется, уплотняется, где-то уходит воронкой, тутизгибается, как ветка дерева, чудного и сказочного…

Тут же начал представлять, что на что похоже, ощутил себя всвоем родном мире, но огромным усилием заставил себя вынырнуть в этот жестокийи негостеприимный мир. Вынырнул и ощутил непривычную гордость. Не ушел, какобычно. Вернулся сам, никто не тряс и не тер уши!

Дым заполнял всю яму. Призрачные существа толкались иобижали друг друга, прежде чем отыскивали наверху какую-то щель ивыкарабкивались на свободу. За стеной дыма чувствовалось шевеление.

– Олег… где мы?

Оттуда, из дыма, начала выдвигаться страшная фигура.Таргитай отшатнулся, не сразу с выпрыгивающим сердцем узнал Олега.

– Все там же.

– Где?

Волхв, потеряв к нему интерес, мол, живой и ладно, ушелсквозь дым. Там слышались надтреснутые голоса. Таргитай невольно прислушивался.Когда последняя дрожь ушла, оставив мышцы сладко ныть, как после тяжкой работы,он кое-как поднялся, пошел сквозь дым, хватаясь за стену.

На ровных каменных плитах, обтесанных и даже сглаженныхсверху, сидели старик и старуха. Сгорбленные, сморщенные, похожие настолько,что даже брат и сестра не были бы так схожи – явно прожили вдвоем очень долгуюжизнь, притерлись, спохожились.

Олег расположился на полу, подстелив душегрейку. Голаяспина, смазанная вонючим жиром, была повернута к Таргитаю. Того перекосило отжалости: темно-багровые пятна, похожие на трупные, выступали из-под красныхволос и опускались по шее до поясницы, уходя под широкий ремень. Олег былобморожен так, что чудо, как сумел дотащить его…

Таргитай посмотрел на свои руки, обнаженную грудь, ощутилострый укол вины. Он пострадал меньше, хотя и у него распухли ноги и нылообмороженное лицо.

Старик поднял на Таргитая глаза, мутные и почти белые отдолгой старости.

– А это…

– Это внук Тараса. – Голос Олега был чужой, пустой, какдупло. – Того самого, что в детстве, говорят, повесил на дубок свою секиру, легспать, а когда проснулся, дубок уже вырос на пять саженей.

Старуха осуждающе покачала головой. Старик засмеялсядробным, как горох, старческим смешком.

– Да, если тот, то он любил поспать… А на деревья лазить неумел, все парни потешались. Все по гнездам шарили, яйца собирали, а он понизуходил, сумки носил.

Старуха буркнула:

– Как будто ты видел!

– Я уже с печи не слезал, но внуки, что с Тарасом бегали,рассказывали… Так что в родне. Тарас мне доводится внуком по двоюродному брату,а ты, значится, в родстве со мной через эту вот ведьму, что и здесь меня грызети пилит, житья от нее нету!

Старуха ткнула его в бок, впрочем, не больно, но старикзаохал, страшно перекосил рожу.

– Как вам здесь? – спросил Олег напряженно.

Старик пожал плечами:

– А чо? Ничо. Человек не зверь, везде приживется.

– Нам мало надо, – объяснила старуха. – Нам завсегда малобыло надо. А вы-то как здесь оказались? Много баек мы слыхивали, кощунники итута есть, но чтоб живые сюда забредали… Нет, такого не помню. А ты, старый?

Старик покачал головой:

– Не было. Вы – первые. О вас будут рассказывать, слагатькощуны…

Олег с раздражением отмахнулся:

– Это уж точно, у нас есть один. Хлебом не корми – дайсоврать о своих, ну, пусть наших, деяниях великих и славных. Только и он,скорее всего, не успеет. У нас мало того, чего раньше никогда не замечали.

– Здоровья?

– Времени. Мы так спешим, что…

– А что стряслось?

Таргитай видел, как волхв проглотил слова, ужесоскальзывающие с языка.

– Да ничего… для вас ничего. Хотя, впрочем, и мир мертвыхтоже… Словом, мы очень благодарны, что вы спасли нас. Мы уже окоченевали. Вкакую сторону нам идти, чтобы попасть к… Ящеру?

Таргитай замер. Старики переглянулись, дед покачал головой:

– Здесь нет сторон. Здесь нету времени. Здесь нет ни дня, ниночи. И никто не скажет, в какой стороне дворец Ящера.

– Дворец? Он живет во дворце?

Старик удивился:

– А как же еще? Царь он и есть царь, хоть и Ящер. Не в хлевуже ему спать, когда он – владыка всего мира. Должон быть дворец.